Offline
Сподвижник
Профиль
Группа: Пользователи
Сообщений: 927
|
Цитата (trolleybys) | Каждые две точки связного пространства голоморфически симплектических множеств... |
... искусственный разум - ИР, находящийся в Алатыре. .... посланники Божие, из БеСантии ... Это пояснение иллюстрации, имеющей отношение к событим в Глубинной Книге, Пятибрата. А о чём Вы?
... и опять "про это", про ИР в Алатыре - машиниста в машине.Эсина Стрива Сидела однажды Эсина Стрива на крыше убогой пастушьей хижины и подмечала увядание природы. Не дул уж ветер ласковый и пастухи, трусливо кутаясь, под капюшонами скрывали черты своих лиц, сидели угрюмо вокруг потухающего костра и глядели в землю, а на следующий день спозаранку погнали стада в низины. Повалил мелкий снег, словно бы их торопя, а следы их таяли в нем. Разметалась Эсина Стрива по теплой коже, которой была обита крыша, и зажмурилась, погружаясь в приятную осеннюю дрему. Ей грезилось, будто снова все были вместе и звучала пастушья песня вслед заходящему солнцу, и любимый был с нею, ее обнимая нежно, как овечку. Собственно, он и думал, что обнимает овечку, ведь у пастухов издревле развился порок скотоложества, а Эсина Стрива вовсе не считала зазорным пользоваться этим. Не открывая глаз, чтобы не развеять приятную грезу, Эсина вдумчиво провела пальцами по коже любимого. Та уже начала трескаться и изрядно попортилась в течение двух зим, однако чуткие ноздри Эсины все еще улавливали тот неповторимый аромат спермы и мочи, которым околдовал ее пастух. Все два года образ возлюбленного, сотканный из неповторимого ощущения наполняющей желудок горячей крови и пикантных подробностей, таких как волосы, о чем, впрочем, Эсина Стрива старалась не вспоминать, поглощал ее воображение, разрастаясь и наполняя собой весь мир. Лишь в конце последнего лета Эсина начала отходить от первой любви и с удивлением открыла для себя присутствие других людей, которые казались ей лишь жалкими тенями, и она не могла взять в толк, как это так течет жизнь их, если любимого ею человека среди них больше нет, но уже перед самым концом сезона поймала себя на неожиданно новом чувстве. Ей показалось даже, что время повернулось вспять и ее возлюбленный снова с нею, лишь на миг, но этого было достаточно, чтобы посеять в ее сердце сомнения. В некоем сладостном тумане, увлеченная силой, толкающей ее на этот шаг, Эсина проникла в хижину и, когда пастухи погрузились в сон, принялась обнюхивать их, да так увлеклась, что стащила одного с лавки, где тот спал, чем едва не выдала себя, но успела-таки покинуть хижину через тень - за миг до того, как блеснул огонек спички в чьих-то сонных руках. И вот, опустело горное плато и Эсина Стрива решилась на отчаянный, как она думала, шаг. Она пойдет по горячему следу и, даже если ей придется сменить десять ветров, узнает тайну людей. С нею пойдут тринадцать ее дочерей и тринадцать сынов - девочки еще неоформившиеся, а мальчики безрогие, но в пути все-же подмога, да и если в человеческих долинах что-либо окажется непонятным Эсине Стриве, то девочки, зачатые от крови пастуха, наверняка сориентируются и помогут, а мальчики отгонят болотных духов, которые, по разумению Эсины, должны были в изобилии водиться в низинах. Долго-ли, коротко-ли, выходит Эсина Стрива к дороге, петляющей по долине, и подходит к деревне, а частокол вокруг населенного пункта высокий, и вот она видит - ворота закрыты. Слышен набат. В центре той деревни колоколенка была - а сторожа, когда лишь завидели Хозяйку Горы у ворот, кричат: "Смерть! Смерть!" - Это, стало быть, было у них условным сигналом, чтобы на колокольне дежурный уж знал наперед и успел предупредить деревню. Собирается вече у колокольни. На старейшине лица нет - дрожащей рукою знамениями крестными себя осеняет да бормочет что-то нескладное. Посмотрели на него люди и поняли, что придется самим из тяжелого положения выход искать. На старейшину уже не полагались. Допрашивают пастухов, мол, кто последним шел, заметал-ли следы за собою. "Провалиться мне сквозь землю!" - Божится подозреваемый, дескать, за ним все чисто. И вот как поверить в такие пламенные заверения, если тотчас земля разверзается и поглощает его? Люди же не сразу смекают, что это Эсина Стрива сыновей вперед посылает, чтобы они, значит, проникли изнутри и открыли врата. Из дыры в земле, конечно, огонь весьма сильный и разные насекомые, так что иллюзия наказания за ложную клятву полная. Ну а когда люди осознали, что сделались заложниками своей непонятливости, то отошли чуток от дыры и продолжили совещаться. Допросили следующего пастуха. Тот тоже отнекивается, но цену таким заверениям мы уже знаем. Решили его в наказание отдать Хозяйке Горы, авось та успокоится на одной жертве и не пустится в погоню. А людям, раз уж провинились (без вины-то Хозяйка казни насылать не станет, не то что самолично являться), то ничего иного не оставалось, кроме как бежать из деревни. Так и побросали они дома свои, ничего не взяв оттуда, все оставили Хозяйке Горы, а позади колокольни, напротив дыры, открывшейся в земле, оставили пастуха. Когда один из сыновей открыл ворота, вошла Эсина Стрива в деревню и от любопытства глаза у нее поначалу разбегаются. Но, мало-помалу освоившись, стала она поводить ноздрями в поисках любимых пастухов, и довольно скоро учуяла одного, да вот незадача, он был насажен на кол и успел отдать Богу душу. Эсина Стрива не настолько любила пастуха, чтобы заниматься разбирательствами, в ходе которых, как водится, пришлось бы побеждать и заниматься тому подобными глупостями, а то и околдовывать - все лишь ради того, чтобы мелочно требовать вернуть причитающееся ей, как она твердо знала, по-праву, и потому лишь обиженно мотнула головой, постояла с опущенными руками подле колокольни да и дала знак детям своим собираться в обратный путь. На обратном пути, когда под видом непроглядного мрака шла Эсина Стрива через гору, приметился ей в горе новый запах - это был запах пота и копоти, исходивший от машиниста железнодорожного состава. Отправила Эсина детишек домой, а сама на котле паровоза сидит, ногами обхвативши трубу, да в лицо машинисту заглядывает. "Очень ты, машинист, любишь машины, как я погляжу." Обернулась Эсина Стрива нежною машиною, и возлежали они с машинистом. Крепки были объятия его и гудела Эсина сотнею труб своих, счастливо урча, и вошел машинист в машину, и был с нею, и в ней умер. А Эсина после этой второй - и по иронии судьбы также не отличавшейся долговечностью - любви своей отнюдь не очерствела. Подчас непрерывные трагедии и неудачи в выборе спутника жизни не охладили искрящегося в ней духа искреннего любопытства и не стали препятствием для дальнейшего исследования мира, необходимого для раскрытия ее сложного и многогранного характера. Эсина Стрива
Присоединённое изображение
|