Offline
Сподвижник
Профиль
Группа: Пользователи
Сообщений: 927
|
Продолжим, ещё чуток ... поток признаний! Лунная корона
Созвездие Рака Александру Повху. 1 Ребром серебряной монеты, А может быть, ребром ладони - По ребрам жесткости планеты, Как на вселенском ксилофоне. А может быть, ребром Адама... Но это - к слову - для зачина: Ведь перелом ребра - причина Того, что не в мажоре гамма Чувств, заполняющих страницы Корявым почерком десницы: "Кругом гангрены и артриты, А крышу городской больницы, В которой по ночам не спится, Царапают метеориты..." 2 Царапают метеориты Застиранных небес заплаты. Метеоризм дверей закрытых, Взбесивший пленников палаты, Увы, для рифмы не годится... Попробуй зарифмуй миазмы Анализов, от клизмы спазмы, Исколотые ягодицы... Не лучше ли глядеть в окно? Темно, и звездное сукно - Смешная часть безмерной сметы Бессмертья - суете сует. Поверхность неба, дай ответ. Поверхность неба, где кометы? 3 Поверхность неба, где кометы Всегда предвестницы беды, Покрылась звездной сыпью. Это Симптом того, что болен ты. И поберет тебя хвороба - Полупокойником - для коек: Ты должен быть предельно стоек, Чтоб не укрыться крышкой гроба... Истории болезни тьма Скрывает пухлые тома Вранья врачей, но шито-крыто Кардиограммы рвется лента У лестницы, где два студента "Хвостами" хвастают открыто. 4 Хвостами хвастают открыто На старых фото генеральши. Ее меха, но жизнь - корыто, Разбитое картавым "раньше". Ей нынче вынесли вердикт: "Неделя, максимум - декада..." - Так, будто вынесли из ада... Дик на груди букет гвоздик. Ей притчу смерти прочитали, Прокомментировав детали. Но авторы священных книг Едва ли метили в пророки: Не я слагаю эти строки, А мой космический двойник. 5 А мой космический двойник, Подобно женщине в халате, Чей образ у окна возник В уснувшей заполночь палате, Сидит с утра и до утра У стонущего изголовья Под капельницей сквернословья, Как милосердная сестра. Ни отлучиться, ни уйти, Но крест усталости нести, Вдыхая боли испаренья... Приватный ангел во плоти На вахте - Господи, прости - Без ангельского оперенья. 6 Без ангельского оперенья Подушке душно под щекой. В анестезическом паренье Едва ли обретешь покой, Увидев женщину другую, Которая не станет ждать, Пока ты к ней придешь опять - Уйдет, смеясь и интригуя. Так, выздоравливай, вставай - Ведь корвалол - не каравай. Пролей компот или варенье На потной наволочки шелк, Покуда вновь не изошел Испариной стихотворенья. 7 Испариной стихотворенья Покрылся лоб, открылась рана, И на излете озаренья Тебя зарежут, как барана, Который жил не по уму, Хирург, от градусов косой, Со скальпелем - и смерть с косой. Молись, безбожник, своему Тому, который без мерил И одарил, и озарил, Тому, с кем связан напрямик. Чего молчишь, лишаясь сил? Ведь ангел смерти Азраил К стеклу оконному приник. 8 К стеклу оконному приник - Не задник сцены захолустной, Изображающей цветник, А вид провинциально-тусклый. Над ним из черноты небес Созвездье Рака засияло, Клешней пронзая одеяло Больного, словно мелкий бес. Так чье же имя повторять? Кто оградит тебя, как рать, Как заклинанье и пароль - На инвалида амплуа С высоких потолков плюя В палате, где больного роль? 9 В палате, где больного роль Играют кочегар и плотник, И даже карточный король, Умыв слезами подлокотник, Взгляни в окно: увидишь ту Свою соперницу, чье имя Муж под компрессами твоими Твердил в бреду, как на беду. Там, за стеклом, лицо ее, Как отражение твое, И по щекам стекает соль. Она, чей взгляд тебя буравил, Опять не соблюдает правил. Играть по правилам изволь! 10 "Играть по правилам изволь! Ты тоже из ребра Адама", - Скрутилась в абсолютный ноль Змеиной злобы мелодрама. Холодный подколодный дух Шипел: не уступи ни пяди Страдания бесстыжей бляди: Его не разделить на двух. Как ты прийти сюда посмела?.. Где, в результате беспредела, Хирург с лицом дурного цвета За дело принялся умело, Чтоб душу отделить от тела Под соло звонкого пинцета... 11 Под соло звонкого пинцета Вонял эфиром ватный кокон - В эфир, в люминесцентность света Сквозь черные квадраты окон Метнет созвездье Рака, как палач, Свои метеориты метастаз С размаху, с брызгами в кровавый таз... "Забудь меня, желанная, не плачь! Ведь я сырьем попал на карнавал, Где всяк хирург - мясник и коновал, Своей природы бабьей не неволь. Чтоб страшный сон тебя не волновал, Прими совет - лекарство люминал, Которое, ослабив боль..." 12 Которое, ослабив боль, Волнующее сновиденье Трепещет, как ночная моль, Крылом отбрасывая тени? Лови его усопшим взглядом: Тебя любя, тебя жалея, Библейские Рахель и Лея Обнимутся и сядут рядом. Но некто в черном (или в белом), Их перечеркивая мелом, Напишет: "Сердце есть мозоль - До срока омертвевший орган", - И поздний реквием оборван Бемолем перед нотой "соль". 13 Бемолем перед нотой "соль", Который есть не звук, а знак Того, что фальшь - источник зол: На самом деле все не так. Верь, клевеща и фабрикуя Детали лживого навета, Я выдумала смерть, поэта, Его жену и ту, другую, И руки пьяного хирурга, Похожего на Мики Рурка, И как пинцет для пируэта Блеснул - и выскользнул из рук... И то, чем крыл его хирург, Врезается в терцет сонета. 14 Врезается в терцет сонета Картавый голос генеральши, Дослушавшей финал сюжета: "Что, что происходило дальше?" И любопытство и восторг Читаю на ее лице и Пишу рецепты панацеи... Но с моргом неуместен торг. Поскольку, призрачно-крылатый, Витает за окном палаты На скорбной вахте до рассвета, Увековечивая даты На подоконнике щербатом Ребром серебряной монеты. 15 Ребром серебряной монеты Царапают метеориты Поверхность неба, где кометы Хвостами хвастают открыто. А мой космический двойник - Без ангельского оперенья - Испариной стихотворенья К стеклу оконному приник В палате, где больного роль Играть по правилам изволь Под соло звонкого пинцета, Которое, ослабив боль, Бемолем перед нотой "соль" Врезается в терцет сонета.
*** Будь умницей
Будь умницей: любимые игрушки - Ряд кубиков с нездешним алфавитом - Клади на место дружеской пирушки В чужом углу, от бешенства привитом.
В чужом углу с паскудно скудным бытом, Где отражение равно паденью, По сколам елочных шаров разбитых Скользи забытой новогодней тенью.
Ори, капризничай среди оживших кукол, Встань на уши - но не просись на руки, Когда судьба тебя поставит в угол, Загонит в угол повседневной скуки.
Там станешь яркой, крашеной блондинкой, За всех расплатишься - и не получишь сдачи. Кто бросит кость твоей любви бродячей, Чтоб пнуть ее истоптанным ботинком
И увести по тропам, трапам, трупам К вершинам карликова эвереста - На каторгу домашнего ареста, На пытку кашами и супом?
БАЛЛАДА О ГОНЧАРНОМ КРУГЕ
Гончарный круг вокруг земной оси Вращается в небесной мастерской. Останови его, затормози, Толкни против движения рукой. Пусть перекрутит часовые стрелки Обратно - до времен мастеровых Богов со дна таврической тарелки И в керамические кармы их. Пусть он вернет меня во времена, Когда была необожженной, ломкой Пустышкой глиняной. Керамикой больна, Я с ним жила рабой и экономкой.
Гончарный круг: по клинкеру клинок Скользил в руках, как детородный орган У грязного жреца меж ног, А жрец был зол, затравлен и издерган. Он заливал лазурные глаза Галлюцинаций глянцевой глазурью, И жгучая тягучая крейза Его колесовала дурью. Он смерть вертел в руках, как наркоман Каленый свой кальян из каолина, И кафелем в печи взрывался план, И каменел от глины фартук длинный, И мир-мираж, как подиум, пустел, Распространяя древний запах оргий От мертвых душ покорных женских тел: Он пропадал, он падал в беспредел, А я искала Демиурга в морге...
Диван вращается гончарным кругом, И от него не оторвешь башки. Божки, конечно, обожгли горшки, Дружки вернулись к женам и подругам. Гончарный круг, скрипевший, как диван Взрывоопасной смеси бартолина И спермы, закрутил роман Руками, красными от глины. Скрипел и пел, любил, лепил и пил, Хмелея, задыхаясь и потея. Но щебнем осыпалась со стропил Его очередная Галатея.
В те дни хворал божественный гончар: Он провалил пожизненный экзамен, Хоть был не глуп. Хоть был еще не стар, Носил в мешках усталость под глазами, Таскал мешки - пигменты и песок, У муфельной печи сушил обноски, Неброский скарб, о руку тер висок И рисовал наброски на известке. Все оживало под его рукой Роденовской, мозолистой, мужской.
Он вылепил меня из ничего, Из липкой вязкой жижи под ногами, И я прощала выходки его: Попробуйте дружить и жить с богами. Я мужественно обжига ждала, Училась ремеслу, умнела, И, как себя, вела его дела. Но в муфельном огне окаменела И стала не нужна ему такой. Он вышвырнул меня из мастерской.
Распался замкнутый гончарный круг, А я весьма изысканной деталью Музейных экспозиций стала вдруг, Сама себя покрывшая эмалью. Через двенадцать лет, за океаном, Мне рассказали, что, взорвавшись, печь Сожгла учителя. Ожогам, ранам Числа не счесть. Чтоб с честью в землю лечь, Глотай обид горчащую таблетку. Из божеских, из обожженных рук Поймай спасательный гончарный круг... Вращай его, как русскую рулетку. ************ Не ешь меня живьем, дружок, Орудуя ножом и вилкой, Кровавый раскромсав кружок На тыльной стороне затылка.
Ведь над руинами корыт Не вспомнить сказки ни одной. В краю, где твой талант зарыт, Похорони меня, родной.
Но ты вздыхаешь и хандришь, Стихами хаешь день вчерашний. Поехали со мной в Париж Бросаться с Эйфелевой башни! **********
Для нас разбитые скрижали - Лишь буквы, точки, запятые. Нас в рабстве матери рожали И немы к нам слова святые. Ведь их просеивает сито Не местной широты кармана, - И мы уже как волки сыты Небесной манною обмана. Но все еще как овцы целы, За пастухом косноязычным Туда идем, не зная цели, Где слово станет неприличным. Мрем от словесного поноса. В пустыне нам, сорокалетним, Не заключить пари с безносой, Раз молимся последним сплетням. Телец словарного запаса Отлит из крови человечьей. Парируй пасы свинопаса, Пока твой почерк бисер мечет. Твой беглый почерк, рабский с виду, Окаменеет в манускрипте, Чтобы воздвигнуть пирамиду Воспоминаний о Египте. *************** Блудный сын Ты, оставлявший близких без... Вернулся бос и зол, как бес. Ты гром средь ясности небес С дождем, похожим на отвес. Ты, уходивший из и от, Бросавший камни, пить и жен, Ты под дождем, как идиот, Стоишь по пояс обнажен, Стоишь, как перед казнью князь. Своей ли казни, княже, ждешь? Дождь падает, как пленный вождь Подавленного бунта в грязь Хлебать холодной лужи ложь. Не стала кровь дождя твоей: Под кровлей ты изменишь ей - В сухой строке себя найдешь, Которой отмывай позор Под краном, строящим Содом, Когда в уют, в удобный дом, Вернешься поводом для ссор. ********** Пустые сны Вячеславу Наумову. 1 В копилку звонкую без дна, В снотворный, отупевший мозг Веревочный вербальный мост Из смыслового волокна Подвешен... Видимость бледна Среди подкорковых корост - И мост болтается, что хвост, Которым вертит сатана. Года отбросив на ходу, По шаткому мосту иду. Внизу провалы подсознанья, Куда в неизданном году, Сметая фактов ерунду, Ссыпаются воспоминанья. 2 Ссыпаются воспоминанья К утробе матери, к пещере, Где пращуры вручали дщери Плод подсознательного знанья, И где под деревом познанья Взлетали детские качели... Сквозь генетические щели Текла пророческими снами Порока мутная река На мозговые потроха. Но глаукома строгой няни За семерых была глуха. И с первым опытом греха - Из детства раннее изгнанье. 3 Из детства раннее изгнанье, Потом взросления чужбина - Пока за партой гнули спины, Чтоб научиться жить банально В сырых квартирах коммунальных, Где по весне цвела лепнина, Где юности сырая глина Лепила образ жаркой спальни. Не в зеркале от Фаберже я Размножила ее клише и... Помада мамина вкусна. Ежевечерне хорошея, Цвела засосами на шее Порочной юности весна. 4 Порочной юности весна Цветней, чем дети фестиваля: Костер, гитара, трали-вали, Еще компания тесна, Не кровоточила десна, Портвейном водку запивали, Поскольку много наливали, А закусь не была вкусна. Черней чем черная икра Была гривастая пора, Угри и прочие терзанья. Ее поэзия - мура, Но слух и зренье на "ура" И зрелой прозы осязанье... 5 И зрелой прозы осязанье Полуслепым еще, щенячьим Сознаньем. В книжный шкаф упрячем, В старинный с бронзовым мерцаньем, Страниц заклеенных касанье К уму, что с детства одурачен. Чтоб не завидовать незрячим, Поставим в угол с порицаньем Скабрезных комплексов наряд, Ведь наказания обряд Похож на кадр дурного сна, Который смотрят все подряд: Над Фрейдом ангелы парят. Вперед и вверх - ведь цель ясна. 6 Вперед и вверх, ведь цель ясна. Еще не ощущаешь даже Себя предметом распродажи: Зубов сверкает белизна И возбужденно допоздна Спешишь куда-то, но куда же? Кто у тебя на абордаже? В какие тайны щель сквозна? К утру придется понемногу Освоить светлую дорогу Домой, где мама ждет - грустна. Вернись - и корчи недотрогу. Под отчий кров, в свою берлогу Шагай без отдыха и сна. 7 Шагай без отдыха и сна Водой, огнем, сквозь трубный рупор. К чему, к кому тебя шурупом Прикрутит мира крутизна? Здоровья скудная казна Рассортирует кровь по группам, Пока на кляче с тощим крупом Хромаешь, ветряки признав, За пустозвучие речей Ответь, бесчестный казначей, Держи ответ, как на дознанье, За то, что дальше все горчей, - Как от усердья палачей, Теряя силы и сознанье. 8 Теряя силы и сознанье, Теряя время, место, близких, - Чьи отблески на обелисках Ускорят скорбь при опознаньях. Перечисляя описанье Формальностей в холодных списках И формалина на сосисках, Под репортаж о состязанье Из морга, где студенты съели На скорость студень из форели И выпили бутылку грога Без всякой новогодней ели, А после в горы захотели, Чтобы с отвесного отрога... 9 Чтобы с отвесного отрога Взглянуть назад, и там, внизу, Сквозь изумруд и бирюзу Увидеть золото этрога. Плодов на дереве не много И я с собой не унесу Бугристых цитрусов росу. Пусть освежат твою дорогу. Ступай по ней, не оглянись: Ее обрывы тянут вниз, Как медвежатника к острогу. Но ты стремись вперед и ввысь, Лелея истовую мысль Сорваться в небо, где двурого. 10 Сорваться в небо, где двурого Чертовски - ибо нет конца Созвездьям Меткого Стрельца И Раненого Козерога. Так дотянись до них - потрогай... Виски небесного творца Покрыла звездная пыльца... Бодливая луна-пирога Качнулась вниз и без следа Созвездья сыплются туда, Где пена облака видна На пожилые города, Где всем, без правого суда, Грозит расправами луна... 11 Грозит расправами луна, Тебе отчаянье пророчит. В ночной дороге ставит прочерк Иерусалимская сосна. Ее сухая кривизна Похожа на корявый почерк, На перечень блудливых ночек И хриплый окрик "бен-зона!", Звучащий пафосней, чем гимн. Не близким и не дорогим Даруй ночлег в провалах стога, Поскольку дальше - Офаким. Дальнейший путь оставь другим - Паломникам дневного бога. 12 Паломникам дневного бога, Страдающим от лунатизма, Поможет путник, чья харизма, Бездомна и членистонога. Не дожидается подмога, А помогает словно клизма Мечтательного левантизма Тому, на ком из джинса тога, На ком кроссовки из сандала. Под ним дорога отстрадала, Сошла на нет - пуста, убога... И пройдено по ней немало. Осилил бы ее устало, Но обрывается дорога... 13 Но обрывается дорога, А ты в немом ее начале, Куда уже Харон причалил И в рот заглядывает строго. Черты загробного чертога Тебя еще не привечали В чугунном закопченном чане Под коим ржавая тренога. Исправь досадную ошибку. Рукопожатье смерти липко, Горчит остывшая слюна И одиноко, зябко, зыбко, - Навстречу злобная улыбка. Кривая, узкая она. 14 Кривая, узкая она - Та щель, в которую уходим. Ты стар и ни на что не годен. А жизнь - кому она нужна? Она, как бывшая жена Спускается по скрипу сходен В глубинный ад чужбин и родин Бездействием поражена. А ты, в предсмертный цвет окрашен, Плати за место у параши Творцу вселенского говна. Неукротим, двурог и страшен, Он опускает жизни наши В копилку звонкую без дна... 15 В копилку звонкую без дна Ссыпаются воспоминанья. Из детства раннее изгнанье, Порочной юности весна, И зрелой прозы осязанье Вперед и вверх! - ведь цель ясна Шагай без отдыха и сна, Теряя силы и сознанье, Чтобы с отвесного отрога Сорваться в небо, где двурого Грозит расправами луна Паломникам дневного бога. Но обрывается дорога. Кривая, узкая она. ******************** Лишняя жизнь
ИЗ РОЖДЕСТВЕНСКОГО ПОСЛАНИЯ К АНГЕЛАМ. Мой ангел, я тебя любила - И потому не родила. Слащаво тает пастила В слюнявой полости дебила. Он походя плюет мне в душу, Потом уходит на носках, Чтоб ангел, сизый от удушья, Зашелся на моих руках. 2 Но бывает еще больней: Жмут жгуты до сизых полосок - Это зверем взревел во мне Недоскребаный недоносок. Он породой не вышел в знать. Смою с рыльца пушок пыльцы, Раз его не желали знать Все родные его отцы. И не выросло ничего На бифштекса кровящей ране. Это я кромсаю его В разухабистом ресторане, Где ухой от заморских тун Шатко выстелен пол пологий. Околеет совесть-шатун Вдалеке от пустой берлоги. 3 Мой ангел сизый, голубь сизый, почтовый… скорый… электричка, ведь у тебя была сестричка: горячий ком кровавой слизи… 4 Мой голубь сизый, почтовый, скорый Глядит на землю небесным взором, Перелетая державу ту, Где Волга впадает в кому и нищету, А в Каспийское (о чем не писал Расин) Закачивают керосин. 5 Смотрит сизокрылый мой Из-за облака домой. Сквозь протекший потолок Видит клок семейных склок Видит маму, видит папу, Видит: кошка лижет лапу - Это значит: будут гости Веселей, чем на погосте. Это - пойло, это - жрачка, Это - “винт”, а тут заначка. Это вовсе не “гестапо” Убивает маму с папой.
P.S. Я кружусь в танце, в большом хороводе со своими нерожденными детьми…
*** Писчая жизни, измаранная напрасно, По электронной почте играет в ящик С адресами друзей хороших и разных В полном отсутствии настоящих. Это итоги моих сорока с лишним: Волею Божьей, переселенцы мы Знаем: хандрить на Востоке Ближнем Лучше, чем небо коптить в Освенциме. Ни кола, ни двора, за душой ни копейки. Зеркало выглядит средоточьем Сточного возраста. За меня допей-ка Чашу дерьма, наш Небесный Отчим. Дай мне силы жить тяжело и грешно, Груз моих забот умножая втрое, Дай увидеть мир твой кромешный, внешний - Он, как внутренний, мой, для руин построен. Жизнь заклинена вновь перелетным клином. Я перо уроню не в своей отчизне. Творческий путь показался длинным: Дольше успеха в творческой жизни. А что до жизни личной - то оказалась лишней. Мама! Вроди-ка меня обратно. В ту же дыру пусть идет Всевышний Ныне и присно. И безвозвратно. *** Последний сон, ты не из ада ль? В гроб оцинкована кровать. Слетелись ангелы на падаль Зрачков осколки поклевать. Они поужинают зреньем - Прозрев к утру. Подавятся стихотвореньем, Когда умру. *** Откупори бутылку, вырви пробку, Налей и мне дешевого вина, И не гляди так жалобно и робко, Мои потери - не твоя вина.
Стрелявшим влет знаком унылый прочерк, Чтоб целиться - глаза уже не те. Нам промахи прощальные пророчит Печальный клин в осенней пустоте.
Так выпьем, брат, до чертиков, до дури, И окрылено полетим домой. Зажаренной, ощипанной культуре Не пересилить этот путь хромой. *** От чувства стада и стыда Не так то просто открестится. Мы стая, мы степные птицы, Нас страх и страсть влекли сюда. Сюда, где тесно на земле И не подать рукой до неба, Где крохи черствого не-хлеба, - Нули и дыры от бублей. Сомкнутых, словно наши дни, Унылых, словно наши песни. А к небу не взлететь, хоть тресни, Хоть дырку в голове проткни. *** Безукоризненна крейза, А жизнь убийственнее смерти. Ее кривой оскал измерьте И унесите образа. Но образ жизни не спасет, Он искажен, как на иконе, В его ущербном лексиконе Тщета кладбищенских красот. Вы кубарем или вприпрыжку До точки докатились той, Где жизнь смертельную отрыжку Прикроет мраморной плитой. *** Не люби меня больше, пила, Слишком много частей и опилок. Я зубцам твоим острым мила, Как бесформенный грубый обмылок. Это все, что осталось другим, От астрального теплого тела. Ты меня разлюбить захотела И скрипучий исполнила гимн. *** Когда не мачеха, а бога-душу-мать По-русски перестала понимать, И всласть осуществляет власть Над злобной Золушкой,чья сказка не сбылась, Когда вокруг на сотни миль чужье, Ружье не выстрелит - фанерное ружье - И за кулисы не уводят двери… По-станиславски говорю: "Не верю!" ************* 9 МАЯ
Поскольку жизнь не стоит ни гроша, Вдоль Млечного пути мычат коровы, Они идут - обречены, суровы, Созвездья сокрушенные кроша.
Кто гонит их бессмысленно и грубо? Чей хлыст свистит: скорей, скорей, скорей? Никто в лицо не знает мясоруба, Никто не видел звездных алтарей.
Но надо всем - кровавый знак Тельца, И вой войны и вонь - на бойне смрадно, И путается в нитях Ариадна, И окруженным не прорвать кольца.
И миной в Лабиринте - Минотавр, А пьяных победителей ватага Стреляет вверх сквозь опаленный тавр В провалы звезд над решетом рейхстага. *** Поскольку мили все милей годам Умноженных на женщину напастей Бомжиха-жизнь, вульгарная мадам, Морщинистей становится, жопастей. Не прожигай ее, мой верный враг, Пусть погружается в прощальный мрак Твоей печальной памяти измятой, А кубик рафинада с мятой В заваренный тобой покрепче чай Уже нырнул... Но сделалось ли сладко? Мой злейший друг, письмо к тебе - закладка Из книги бытия. Не отвечай... За то, что не дочел до эпилога. Мне пишут, будто ты поверил в Бога, Чтоб старцем стать, о будущем скорбя, В том карцере из каменного теста, Где всем хватало места для протеста, Но было тесно от самих себя.
*** В обложке крокодиловой тетрадь Разверзла пасть, оскалилась зубасто. Слезящегося зрения не трать: Спали мой старый черновик - и баста. Ведь аллигатор гадких аллегорий Тупому зренью кажется корягой, А я сворачивала горы с горя Над горсткой строчек почерком корявым. Из кожи лезла - можно ль быть раздетей? Из непокорной мозговой подкорки Сюжеты, словно брошенные дети, В ночной кошмар соскальзывали с горки. Я пресмыкалась, но переводила С эзопова, что ты кричишь и бьешься Меж ног моих, как в пасти крокодила, И стоном по страницам раздаешься. А после, старый черновик листая, На Себека языческом наречьи, Реликтовых рептилий стая Кромсает судьбы человечьи. Ты расчленен, прожеван, переварен И, текстом став, достанешься векам, А в них - творящим хладнокровным тварям И кровожадным их черновикам. -------------------------------- Послесловие к оргазму
*** В обьятья первого хамсина От страсти стонущей Далилой Упала стерва-Палестина, А я - в твои объятья, милый.
Для ночи догола раздета Луна - бесплатная блудница - На бледный пенис минарета От вожделения садится.
Дрожат у пальмы в пыльных лапах Соски созвездия Змеи, И всех моих соперниц запах Впитали волосы твои.
И я не понимаю снова - До коих пор, с которой стати Я все тебе простить готова Под неуемный скрип кровати… ***************************** Мы отправляемся в круиз От нелюбви до нелюбви. Оставь на берегу цинизм, Бери билеты - и плыви, Чтоб полюбить меня некстати, Раскачиваясь волнам в такт. Желанный, кто тебе заплатит За этот половой теракт. Вон впереди по курсу справа, Касаясь тощей мачтой тучи, Под рваным парусом кровавым Голландец затонул Летучий. Я от крушенья в шлюпке хрупкой Спасусь и доплыву домой. Душа у женщины - под юбкой. Не лезь туда, желанный мой.
|